Мои любимые стихи

[jeniheart]

Шкатулка заперта.
И ключ потерян.
И в общем в нем нужды особой нет:
союз двоих
испытан и проверен
и узаконен целым рядом лет.
Давно к листкам
никто не прикасался,
не беспокоит давнюю судьбу.
И спит любовь,
как спящая красавица,
в своем отполированном гробу.

[Akrill]

Смерть ждет любого героя,
Власть и алчность – ничто перед ней.
Нас же при жизни зароют,
Погребут среди мрачных корней.
Мы не в счет ни для тех, ни для этих,
Износились – спешите в запас!
Мы не бросили слова на ветер –
И отбросили в сторону нас!

Вам – все большие дороги,
Нам – тропинки, и те по ночам.
Вам – покровители-боги,
Мы ж доверились только мечам!
Да и сталь нас подводит нередко...
Но привыкли мы горечь глотать:
Пусть стреляем мы вовсе не метко,
Но еще продолжаем стрелять!

И на дорогу мы выйдем –
Ведь дорога не только для них!
Там мы, конечно, погибнем –
Что ж, король завербует других!
Нас никто никогда не забудет –
Ведь не помнили нас никогда,
И пришли мы сюда ниоткуда,
И уходим опять в никуда...

[jeniheart]

А знаешь, все еще будет!
Южный ветер еще подует,
и весну еще наколдует,
и память перелистает,
и встретиться нас заставит,
и еще меня на рассвете
губы твои разбудят.
Понимаешь, все еще будет!
В сто концов убегают рельсы,
самолеты уходят в рейсы,
корабли снимаются с якоря...
Если б помнили это люди,
чаще думали бы о чуде,
реже бы люди плакали.
Счастье - что онo? Та же птица:
упустишь - и не поймаешь.
А в клетке ему томиться
тоже ведь не годиться,
трудно с ним, понимаешь?
Я его не запру безжалостно,
крыльев не искалечу.
Улетаешь?
Лети, пожалуйста...
Знаешь, как отпразднуем
Встречу!

[Akrill]

Камень чуть качнулся вперед
И ринулся вниз, к реке,
Двадцать один непутевый год
Повис на правой руке.

Только удара черная плеть,
Да пустота позади,
Только пальцы на рыжей скале,
И цифра – двадцать один.

...Я долго курил над пропастью снежной,
Теперь я не мог не понять:
Ночь, любимая спит безмятежно,
Но втихомолку молится мать.





Визбор

[jeniheart]

Я помню, где-то,
далеко вначале,
наплававшись до дрожи поутру,
на деревенском стареньком причале
сушила я косенки на ветру.

Сливались берега за поворотом,
как два голубо-сизые крыла,
и мне всегда узнать хотелось:
что там?
А там, за ними,
жизнь моя была.

И мерялась, как водится, годами,
и утекали годы, как вода...

Я знаю, что
за синими горами,
и не хочу заглядывать туда.

[Akrill]

Я полжизни учился без промаха бить и стрелять,
Глядя прямо в глаза, правду-матку рубить без боязни.
Я привык записать ежедневно хоть строчку в тетрадь,
Как последнее слово на случай неправедной казни.

Я полжизни ходил c автоматом и без костылей,
Твердо зная, что выше и чище всего справедливость.
А потом я случайно нашел в нашем старом столе
Два письма, начинавшихся так: "Ваша милость..."

Я читал эти письма - прошения высшим чинам
О каких-то делах, абсолютно неясных в итоге,
И столетья в минуты сгущаясь, ложились под ноги,
Превращаясь в дорогу, еще не понятную нам.

Там в холодном презрении длинные речи велись,
Я повелся на них, как мальчишка на кубики Лего,
И моя беспримерная жизнь показалась мне будто не жизнь,
И ее заносило годами, как снегом.

И я вышел во двор - там чернела предзимняя хлябь,
Кувыркались синицы, беспечно звенели в терцетах,
И была мне чужой, но моей - плоть от плоти - земля,
И светился на ней огонек от моей сигареты.

И пришло кое-что как наследство потерянных лет –
Непонятных времен - отнесенное к вечности знанье.
Я отбросил свой меч. И решил принести покаянье
В том, что я воевал, пусть за правду, на этой земле.




Leidi

[jeniheart]

Что будет, то и будет,
Судьба сама рассудит…
Пред этой красотою
Все – суета и дым…
Бродяга и задира,
Я обошел полмира,
Но встану на колени
Пред городом моим…

Не знаю я, известно ль вам,
Что я певец прекрасных дам,
Но с ними я изнемогал от скуки.
А этот город мной любим,
За то, что мне не скучно с ним,
Не дай мне Бог, не дай мне Бог,
Не дай мне Бог разлуки…

Не знаю я, известно ль вам,
Что я бродил по городам,
И не имел пристанища и крова,
Но возвращался, как домой
В простор меж небом и Невой,
Не дай мне Бог, не дай мне Бог,
Не дай мне Бог другого…

Не знаю я, известно ль вам,
Что я в беде не унывал,
Но иногда мои влажнели веки…
Я этим городом храним,
И провиниться перед ним
Не дай мне Бог, не дай мне Бог,
Не дай мне Бог вовеки…

[AlfranZa]

Мне на плечи кидается век-волкодав,
Но не волк я по крови своей,
Запихай меня лучше как шапку в рукав
Жаркой шубы сибирских степей,

Чтоб не видеть ни труса, ни хлипкой грязцы,
Ни кровавых костей в колесе,
Чтоб сияли всю ночь голубые песцы
Мне в своей первобытной красе.

Уведи меня в ночь, где течет Енисей
И сосна до звезды достает,
Потому что не волк я по крови своей
И меня только равный убьет.

Мандельштам

[Akrill]

Не знаю, наяву или во сне
В который раз я с ближними прощаюсь
Но вновь, подобно солнцу и луне
Круг очертив, к началу возвращаюсь

И точки не найдя в конце строки
Как свойственно богам и человеку
Я старой поговорке вопреки
Опять вхожу в одну и ту же реку

Когда царит энергия стихий
Значение теряют век и местность
И там, где начинаются стихи
Кончается изящная словесность





ms_destiny

[jeniheart]

На волоске судьба твоя,
Враги полны отваги,
Но, слава богу, есть друзья,
Но, слава богу, есть друзья,
И, слава богу, у друзей есть шпаги.

Когда твой друг в крови,
А ля гер ком, а ля геро,
Когда твой друг в крови,
Будь рядом до конца.
Но другом не зови,
А ля гер ком, а ля геро,
Но другом не зови,
Ни труса, ни лжеца.

И мы горды, и враг наш горд,
Рука, забудь о лени!
Посмотрим, кто у чьих ботфорт,
Посмотрим, кто у чьих ботфорт,
В конце концов согнет свои колени.

Противник пал, беднягу жаль,
Но наглецы не спасены,
Недолго спрятать в ножны сталь,
Недолго спрятать в ножны сталь,
Но гордый нрав не спрячешь в ножны.

[Hrip]

хм.... женское царство
Ну да ладно - не в том суть)))
Очень хорошие стихи, жаль поздно до них добрался....

[Hrip]

МЭЙЛЫ РУССКОМУ ДРУГУ
Нынче ветрено, и волны с перехлестом,
Скоро осень, все изменится в округе…
И. Бродский «Письма римскому другу»


Х

Нынче холодно, и в доме плохо топят,
Только водкой и спасаешься, однако,
Я не знаю, Костя, как у вас в Европе,
А у нас в Европе мерзнешь, как собака.

Приезжай, накатим спирту без закуски
И почувствуем себя богаче Креза –
Если выпало евреям пить по-русски,
То плевать уже, крещен или обрезан.

Я сижу за монитором. Теплый свитер,
Уподобившись клопам, кусает шею,
В голове кишат мечты про аква-виту –
Лишь подумаю, и сразу хорошеет.

Х

За окном в снегу империи обломки,
Пес бродячий их клеймит мочою желтой,
Знаешь, Костя, раз сидим на самой кромке,
То уж лучше бы в штанах, чем голой жопой.

И приличней, и не так страдает анус,
И соседи-гады сплетничать устали.
Никуда я не поеду. Здесь останусь, –
Мир и так уже до дырок истоптали.

Близко к вьюге – далеко от Кали-юги.
Как сказал мне старый хрен у ресторана:
"Все жиды и губернаторы – ворюги!"
Взгляд, конечно, очень варварский и странный.

Х

Был в борделе. Думал, со смеху не встанет.
Дом терпимости эпохи Интернета:
Тот к гетере, этот к гейше иль к путане…
Заказал простую блядь – сказали, нету.

Поживем еще. А там и врезать дуба
Будет, в сущности, не жалко. Может статься,
Жизнь отвалит неожиданно и грубо,-
Все приятнее, чем гнить вонючим старцем.

Сядем где-то между Стиксом и Коцитом,
На газетке сало, хлеб, бутылка водки,
И помянем тех, кто живы: мол, не ссы там!
Все здесь будем. Обживемся, вышлем фотки.

Х

Холод стёкла заплетает кружевами.
В щели дует. Как всегда, забыл заклеить.
В старом скверике февраль переживает
И, ссутулившись, метется вдоль аллеи.

Календарь китайский с рыбками. Сардины
Или шпроты – жрать охота, вот и грежу.
Подоконник белый. Белые гардины.
В кресле – я. Еще бываю злой, но реже.

Олег Ладыженский

[Hrip]

Песня о первой роте
Алексей Кудрявцев

Как во первой роте все из крови да плоти,
Как во первой роте автоматы на "товсь!"
Как во первой роте командир трезвый вроде,
И солдаты лихие - аж по коже мороз!

Ой, ой, да первая рота - встречный огонь!
Ой, ой, да первая рота - вечный покой!

Как построили роту под чужие знамёна.
Наступала без страха, да упёрлась в тупик.
Дело было не в Праге и не в дебрях Сайгона,
Но от первой той роты остался лишь крик.

Ой, ой, да первая рота - встречный огонь!
Ой, ой, да первая рота - вечный покой!


И можно пить за победу, можно выпить и с горя...
Можно крыть страну матом, а можно словом любви.
Всё равно на асфальте пересохшее море -
Кровь спекается быстро, а ты пока что живи!

А ты живи, малыш, грейся, ты живи, не тоскуя,
Можешь слушать Def Leppard, а можешь кушать бульон.
Но за ротою первой подготовят вторую,
А поляжет вторая - эх,в бой пойдёт батальон!

Ой, ой, да первая рота - встречный огонь!
Ой, ой, да первая рота - вечный покой!

Ой, ой, да первая рота - вечный огонь...
Ой, ой, да первая рота рота - вечный покой...

[ Это сообщение было отредактировано: Hrip 2008-12-29 22:16 ]

[Hrip]

Смутную душу мою тяготит
Странный и страшный вопрос:
Можно ли жить, если умер Атрид,
Умер на ложе из роз?

Все, что нам снилось всегда и везде,
Наше желанье и страх,
Все отражалось, как в чистой воде,
В этих спокойных очах.

В мышцах жила несказанная мощь,
Нега - в изгибе колен,
Был ок прекрасен, как облако, - вождь
Золотоносных Микен.

Что я? Обломок старинных обид,
Дротик, упавший в траву.
Умер водитель народов, Атрид, -
Я же, ничтожный, живу.

Манит прозрачность глубоких озер,
Смотрит с укором заря.
Тягостен, тягостен этот позор -
Жить, потерявши царя!

[Hrip]

И когда, твое сердце захлестнет темнота
И душа онемеет в беспросветной тоске,
Ты подумай: а может, где-то ждет тебя Та,
Что выходит навстречу со свечою в руке?

Эта искра разгонит навалившийся мрак.
И проложит тропинку в непогожей ночи...
Ты поверь: вдалеке вот-вот зажжется маяк,
Словно крепкие руки, простирая лучи.

Ты не знаешь, когда он осенит горизонт
И откуда прольется избавительный свет.
Просто верь! Эта вера - твой крепчайший заслон.
Даже думать не смей, что Той, единственной - нет...

[Hrip]

Соловьи на кипарисах и над озером луна,
Камень черный, камень белый, много выпил я вина.
Мне сейчас бутылка пела громче сердца моего:
Мир лишь луч от лика друга, всё иное тень его!

Виночерпия взлюбил я не сегодня, не вчера,
Не вчера и не сегодня пьяный с самого утра.
И хожу и похваляюсь, что узнал я торжество:
Мир лишь луч от лика друга, всё иное тень его!

Я бродяга и трущобник, непутевый человек,
Всё, чему я научился, всё забыл теперь навек,
Ради розовой усмешки и напева одного:
Мир лишь луч от лика друга, всё иное тень его!

Вот иду я по могилам, где лежат мои друзья,
О любви спросить у мертвых неужели мне нельзя?
И кричит из ямы череп тайну гроба своего:
Мир лишь луч от лика друга, всё иное тень его!

Под луною всколыхнулись в дымном озере струи,
На высоких кипарисах замолчали соловьи,
Лишь один запел так громко, тот, не певший ничего:
Мир лишь луч от лика друга, всё иное тень его!

[Hrip]

О женщинах ответь, о Тора и Коран:
Как делал их Творец – из глины иль ребра?
Каков был матерьял, я не беруся спорить,
Не мне судить Творца за первый в мире брак.

***

Пускай на свадьбах плещется вино,
Оно для наших праздников дано!
Налейте жениху – ведь после свадьбы
Жена не даст напиться все равно!

***

"Не сотвори кумира!" – не творю.
"Будь глух к соблазнам мира!" – не курю.
"Возвеселись душою, я – твой пастырь!"
Паси другого, милый,– говорю.

***

Зачем, пока живем, повсюду прибыль ищем
И все, что ни найдем, несем в свое жилище?
Пойди и заложи в кабак последний грош!
Ты нищим в жизнь пришел, уйдешь из жизни нищим.

***

Мне приснилось, что я – муж большого ума,
Чужд греху, чужд пороку, серьезен весьма,
Не курю и не пью, честен, верен супруге…
Пощадите! Помилуйте! Лучше тюрьма!!!

***

За вино и любовь всех на сковороду?
Вах, такое привидится только в бреду –
Если место в аду для влюбленных и пьяниц,
Мир взорвется от зависти к тем, что в аду!

***

Я горести свои всегда топлю в вине
И смерти не боюсь – она известна мне.
Я был уже не раз до полусмерти пьяным
И, значит, смерть придет, когда напьюсь вдвойне!

***

Вы – просто дети из других миров?
К вам, юным, этот старый мир суров?
А не хотите в мировое пламя
Подкинуть и свою вязанку дров?

[Hrip]

ДОБРО И ЗЛО
Виски покрыты серебром
Краса? Уродство?
Зло состязается с добром
За первородство.

Ох, скоро на меня, козла,
Не хватит ни добра, ни зла…


СЕКРЕТ УСПЕХА
Неинтересно писать о счастье,
Счастливый скучен для книжной полки, –
Давай загоним счастливых в чащу
И пусть счастливых кусают волки.

А чтоб дела были в меру плохи,
То пусть волков искусают блохи.

ЯБЛОКИ ПОЗНАНИЯ
Мы – яблоки, надкусанные жизнью.
Мы – райские.
Любили, ненавидели, дружили
По-разному.

Для яблок нежеланье в гроб ложиться –
Заразное…

[Hrip]

ЕРЕСЬ СВАСТИКИ
Таинственны мудрости древней скрижали,
Сколь счастливы те, что ее избежали.

х х х

Бессмертна от века душа человека –
Но гибнет от старости тело-калека,

Страдая от хворей, напастями мучась.
Увы, такова неизбежная участь

Души, что меняя тела, как одежды,
Идет по Пути от надежды к надежде,

От смерти к рожденью, от смеха к рыданью,
От неба к геенне, от счастья к страданью.

Дорога, дорога, дорога, дорога,
Извечный удел человека – не бога.

Ведь те, кто вкусили амриту благую,
Телами со смертью уже не торгуют,

Для плоти их тлена не сыщешь вовеки –
Завидуйте им, муравьи-человеки!

У тела бессмертного участь другая:
Оно не потеет, не спит, не моргает,

Не ведает боли, не знает старенья,
Достойно назваться вершиной творенья,

Вовек не знакомо с чумой и паршою –
Но суры за то заплатили душою,

И души богов, оказавшись за гранью,
Подвержены старости и умиранью.

Дряхлеет с веками, стара и убога
Душа всемогущего, вечного бога –

Становится пылью, становится прахом,
Объята пред гибелью искренним страхом.

Сухою листвой, что с деревьев опала,
Осыплется наземь душа Локапалы,

Сегодня умрет, что вчера шелестело –
И станет бездушным бессмертное тело.

О скорбь и страданье, о вечная мука! –
Коль в суре поселится серая скука,

Наскучат утехи, любовь и сраженья,
Наскучит покой и наскучит движенье,

Не вспыхнут глаза грозовою зарницей,
И мертвой душе станет тело гробницей!

О горы, ответьте, о ветры, скажите:
Куда подевался иной небожитель?

Ни вскрика, ни стона, ни слова, ни звука –
Лишь скука, лишь скука, лишь серая скука…

Но изредка ветра порыв одичалый
Доносит дыханье конца Безначалья:

"Мы жили веками, мы были богами,
Теперь мы застыли у вас под ногами,

Мы были из бронзы, из меди, из стали –
О нет, не мертвы мы… мы просто устали.

Ужель не пора нам могучим бураном
Приникнуть, как прежде, к притонам и храмам,

И к вспененным ранам, и к гибнущим странам,
И к тупо идущим на бойню баранам?!

Мы жили веками, мы были богами –
Но нету воды меж двумя берегами".

х х х

О знание темное Века Златого! –
Воистину зрячий несчастней слепого…

х х х

Менялась основа, менялося имя,
Один на престоле сменился двоими,

Менялись владыки, как служки во храме,-
И Свастики знак воссиял над мирами.

Их было четыре, а стало их восемь –
Чьим душам грозила холодная осень,

Кто плечи подставил под тяжесть святыни,
Не ведая, чем он поддержан отныне.

Назначено так на рассвете творенья:
Есть тапас и теджас, есть Жар и Горенье,

Есть дар аскетизма и пламенность сердца –
Последним поддержана суть Миродержца.

Когда подступает душевная мука,
Когда в Локапале поселится скука,

То смертный, чей дух воспарял, пламенея,
Чье сердце удара перуна сильнее,

Навеки покинув земную дорогу,
Отдаст свою душу уставшему богу –

Чтоб пламенность эта, чтоб это Горенье,
Мешало души Миродержца старенью,

Чтоб честь не линяла, чтоб совесть не слепла,
Чтоб феникс отваги поднялся из пепла,

Чтоб щедрость дарила, чтоб радость явилась…
Чужое Горенье своим становилось!

Вот так Миродержец с судьбою большою
Лечил свою душу чужою душою,

И крепла опять сердцевина больная –
Не зная, не зная, не зная, не зная…

[Hrip]

ПОСЛЕДНИЙ СПЕКТАКЛЬ
Финальному бою Гамлета – В. Высоцкого


…Он умирал, безумец Девона. Наивный, гордый, слабый человек с насмешливыми строгими глазами – и шесть часов перебирал в горсти крупицы, крохи Времени, слова, стеклянные и хрупкие игрушки, боль, гнев и смех, и судороги в горле, всю ржавчину расколотого века, все перья из распоротой души, все тернии кровавого венка, и боль, и плач, и судороги в горле… Он умирал. Он уходил домой. И мешковина становилась небом, и бархатом – давно облезший плюш, и жизнью – смерть, и смертью – труп с косою, и факелы – багровостью заката; он умирал – и шелестящий снег, летящие бескрылые страницы с разрушенного ветхого балкона сугробами ложились на помост, заваливая ночь и человека, смывая имя, знаки и слова, пока не оставался человек – и больше ничего. Он умирал. И Истина молчала за спиною, и Дух, и Плоть, и судороги в горле…

…Он умирал, безумец Девона. Они стояли. И они смотрели. И час, и два, и пять, и шесть часов они стояли – и молчала площадь, дыша одним дыханьем, умирая единой смертью; с ним – наедине. Наедине с растерзанной судьбой, наедине с вопросом без ответа, наедине – убийцы, воры, шлюхи, солдаты, оружейники, ткачи, и пыль, и швы распоротого неба, и боль, и смех, и судороги в горле, и все, кто рядом… Долгих шесть часов никто не умер в дреме переулков, никто не выл от холода клинка, никто не зажимал ладонью раны, никто, никто,– он умирал один. И этот вопль вселенского исхода ложился на последние весы, и смерть, и смех, и судороги в горле…

…Он умирал, безумец Девона. Все было бы банальнее и проще, когда бы он мог дать себе расчет простым кинжалом… Только он – не мог. Помост, подмостки, лестница пророков, ведущая в глухие облака, дощатый щит, цедящий кровь по капле, цедящий жизнь, мгновения, слова – помост, подмостки, судороги в горле, последняя и страшная игра с безглазою судьбою в кошки-мышки, игра, исход… Нам, трепетным и бледным, когда б он мог (но смерть, свирепый сторож, хватает быстро), о, он рассказал бы, он рассказал… Но дальше – тишина.

[Hrip]

Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя улыбка,
Не проси об этом счастье, отравляющем миры,
Ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта скрипка,
Что такое темный ужас начинателя игры!

Тот, кто взял ее однажды в повелительные руки,
У того исчез навеки безмятежный свет очей,
Духи ада любят слушать эти царственные звуки,
Бродят бешеные волки по дороге скрипачей.

Надо вечно петь и плакать этим струнам, звонким струнам,
Вечно должен биться, виться обезумевший смычок,
И под солнцем, и под вьюгой, под белеющим буруном,
И когда пылает запад, и когда горит восток.

Ты устанешь и замедлишь, и на миг прервется пенье,
И уж ты не сможешь крикнуть, шевельнуться и вздохнуть, —
Тотчас бешеные волки в кровожадном исступленье
В горло вцепятся зубами, встанут лапами на грудь.

Ты поймешь тогда, как злобно насмеялось всё, что пело,
В очи глянет запоздалый, но властительный испуг.
И тоскливый смертный холод обовьет, как тканью, тело,
И невеста зарыдает, и задумается друг.

Мальчик, дальше! Здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ!
Но я вижу — ты смеешься, эти взоры — два луча.
На, владей волшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ
И погибни славной смертью, страшной смертью скрипача!

[Hrip]

ТРИ БЕЛЫЕ СТУПЕНЬКИ
I.
Говорят, что женщины взрослеют
Раньше, чем мужчины. Может быть,
Именно поэтому они
Из кокетства или же от скуки
Нас, юнцов, одергивают – будто
К яме подошедшего ребенка.

Иногда ребенок протестует,
Плачет, лезет драться, возражает
И ломает хрупкую игрушку
Под смешным названием "Любовь".
Говорят, от этого взрослеют…

Кто из нас игрушек не ломал?

II.
Расставаться, в общем-то, не страшно:
Ты уходишь, от тебя уходят,
Все достойно, просто, современно, –
За последних полторы недели
Ты с ней о любви не говорил,
А теперь сказать и не успеешь,
Потому что не было любви –
Так, намек, мерцанье, полушепот…

Словно ты вертел в руках игрушку,
Надоевшую, в пыли лохматой,
А она упала и разбилась.
И теперь игрушку стало жалко –
То ли оттого, что свыкся с нею,
То ли наиграться не успел.

Кто из нас игрушек не ломал?

III.
Кто посмел сказать: "Ломать – не строить!",
Не умел ни строить, ни ломать!
Он не знал, как горло пересохнет,
И в виски ударит кровь, и сердце –
Бунтовщик! – не подчинится воле.

Но, зажав в кулак и пульс, и сердце,
Ты сведешь трясущиеся руки,
Ты сожмешь оплавленные пальцы,
И сломаешь все-таки игрушку,
Как бы там ее ни называли,
Преднамеренно и неслучайно,
Да еще, чтоб не хотелось склеить,
Хрустнут черепки под каблуком…

Пусть ребенок плачем протестует,
Пусть юнец уходит, чтоб вернуться,
Пусть они однажды вырастают –

Кто из нас игрушек не ломал?

[Hrip]

Я помню древнюю молитву мастеров:
Храни нас, Господи, от тех учеников,

Которые хотят, чтоб наш убогий гений
Кощунственно искал всё новых откровений.

Нам может нравиться прямой и честный враг,
Но эти каждый наш выслеживают шаг,

Их радует, что мы в борении, покуда
Петр отрекается и предает Иуда.

Лишь небу ведомы пределы наших сил,
Потомством взвесится, кто сколько утаил.

Что создадим мы впредь, на это власть Господня,
Но что мы создали, то с нами посегодня.

Всем оскорбителям мы говорим привет,
Превозносителям мы отвечаем — нет!

Упреки льстивые и гул молвы хвалебный
Равно для творческой святыни непотребны.

Вам стыдно мастера дурманить беленой,
Как карфагенского слона перед войной.

[jeniheart]

"ТРИ БЕЛЫЕ СТУПЕНЬКИ" мне больше всего понравился, спасибо

Я вернулся в мой город, знакомый до слез,
До прожилок, до детских припухлых желез.
Ты вернулся сюда, так глотай же скорей
Рыбий жир ленинградских речных фонарей,
Узнавай же скорее декабрьский денек,
Где к зловещему дегтю подмешан желток.
Петербург! я еще не хочу умирать:
У тебя телефонов моих номера.
Петербург! У меня еще есть адреса,
По которым найду мертвецов голоса.
Я на лестнице черной живу, и в висок
Ударяет мне вырванный с мясом звонок,
И всю ночь напролет жду гостей дорогих,
Шевеля кандалами цепочек дверных.

[Hrip]

На проспекте Обуховской обороны,
Где всегда только правые повороты,
Где Нева не зашита в гранитный ящик,
Там я жил, семилетний и настоящий.

На проспекте Обуховской обороны
Так вкусны были "флотские" макароны
И дорога от школы бежала к дому
Через горы, овраги и буреломы.

Там не было "вчера" и не было "завтра"
Только синее небо да зелень травы,
И никакой тебе религии, ни государства,
Только Солнце дрожит на поверхности мамы-Невы.

На проспекте Обуховской обороны
Как-то раз из рогатки я сбил ворону,
А потом бинтовал ей крыло в подвале,
Только сердце своё залечил едва ли.

На проспекте Обуховской обороны
Наш отряд на войне не считал патроны
Сколько раз я томился в плену у фрицев
И, смеясь погибал, чтобы вновь родиться.

На проспекте Обуховской обороны,
где во веки веков я не посторонний,
Где Нева не зашита в гранитный ящик,
Я всегда семилетний и настоящий.

И когда мне придётся поставить точку
На минуту всего я возьму отсрочку,
Заложить на прощание вираж мудрённый
Над проспектом Обуховской Обороны.

[Hrip]

jeniheart, спасибо за стихи Ну а предыдущее было в продолжение))) Вообще о Питере можно много хороших стихов вспомнить, но ведь здесь люди из разных городов, не так ли?

[ Это сообщение было отредактировано: Hrip 2008-12-29 22:11 ]

[jeniheart]

Ну, в чем-то ты прав, многие из разных городов и это хорошо, однако если брать конкретно меня, то мы с тобой земляки

Я шел зимою вдоль болота
В галошах,
В шляпе
И в очках.
Вдруг по реке пронесся кто-то
На металлических
крючках.

Я побежал скорее к речке,
А он бегом пустился в лес,
К ногам приделал две дощечки,
Присел,
Подпрыгнул
И исчез.

И долго я стоял у речки,
И долго думал, сняв очки:
"Какие странные
Дощечки
И непонятные
Крючки!"

[Hrip]

ОГОНЕК.

Анатолий Пономарев.

Мерцает огонек во тьме…
Братан, покурим в тишине,
Я слышу голос твой ,
До боли мне знакомый.
Согрей чайку, прогоним хмель,
Сегодня был тяжелый день -
Мы взяли сопку,
Черный волк скулит от боли.

В жару, в пыли и без воды
Прошли «зеленкой» до горы
И, поднимаясь вверх,
На «духов» напоролись.
Хлопок, растяжка на разрыв,
Братан упал…и снова взрыв,
Патрон в патронник, лег под ствол,
Команда : «К бою !».

Мы псы войны, мы не щенки,
Комбат сказал : «Вперед, сынки !
Вы все прошли : огонь и воду,
Медь и трубы…»
Ревел мотор, хлестал свинец,
Здесь все чужое, даже лес,
Но мы ползли вперед,
От злости стиснув зубы.

Сейчас бы на часок домой,
Услышать вновь : «Любимый мой,
Не уходи, побудь со мной
Еще немного…»
Вершины снежные вдали,
Хребет Кавказский весь в пыли,
Через него лежит домой
Моя дорога.

Мерцает огонек во тьме…
Братан, покурим в тишине,
Я слышу голос твой ,
До боли мне знакомый.
Согрей чайку, прогоним хмель,
Сегодня был тяжелый день -
Мы взяли сопку,
Черный волк скулит от боли...

[Hrip]

ЯНВАРЬ.

Александр Греков.

Мне не вспомнить уже
Старой песни мотив,
Я хочу закричать,
Но уже не могу
Оттого, что я вижу,
Как кто – то лежит
Под холодной броней,
На горячем снегу…

Пробивается свет
Сквозь январский туман,
Может, это не свет,
А лишь пламени дым.
Я хочу закричать
От полученных ран,
Но уже не могу :
Он прицельно накрыл !

Он небрит, но поел,
За плечами есть стаж,
Сверлит взглядом гюрзы
Гад стальную машину.
Вальс – бостон вдруг закружит
Ее экипаж,
Добивая БК
Вдоль проспекта, в витрину…

Вздрогнет тело ее.
Будто сердце свело,
Кто – то в правое легкое
Вставил иглу.
На мгновенье увидел я
Будто бы дом,
Но лежу вниз лицом
На горячем снегу…

Заметает поземкой
Бетон полосы,
По которой уходят вертушки.
На Ростов, на Моздок,
Самолет до Москвы,
Вот и нас повезли
К госпитальным подушкам.

Ну а там, меж домов,
Продолжается бой
И комбат посылает по матери небо,
И не крестится больше
Комбат мой, мол,
Как там Господь ?
Ты прикрыл бы убитых,
Дай нам белого снега !

Мне не вспомнить уже
Старой песни мотив,
Я хочу закричать,
Но уже не могу
Оттого, что я вижу,
Как кто – то лежит
Под холодной броней,
На горячем снегу…

[Hrip]

Эммм.... надо почаще обновлять страничку)))
Я сейчас не совсем в Питере... но все-равно приятно, что земляки не забывают культурных корней