позволю себе немного повториться
___________________________________________________
Нынче ветрено и волны с перехлестом.
Скоро осень, все изменится в округе.
Смена красок этих трогательней, Постум,
чем наряда перемены у подруги.
Дева тешит до известного предела –
дальше локтя не пойдешь или колена.
Сколь же радостней прекрасное вне тела:
он делам сюда приплыл, а не за этим.
Рядом с ним – легионер, под грубым кварцем.
Он в сражениях Империю прославил.
Столько раз могли убить! а умер старцем.
Даже здесь не существует, Постум, правил.
*
Пусть и вправду, Постум, курица не птица,
но с куриными мозгами хватишь горя.
Если выпало в Империи родиться,
лучше жить в глухой провинции у моря.
И от Цезаря далеко, и от вьюги.
Лебезить не нужно, трусить, торопиться.
Говоришь, что все наместники – ворюги?
Но ворюга мне милей, чем кровопийца.
*
Этот ливень переждать с тобой, гетера,
я согласен, но давай-ка без торговли:
брать сестерций с покрывающего тела
все равно, что дранку требовать у кровли.
Протекаю, говоришь? Но где же лужа?
Чтобы лужу оставлял я, не бывало.
Вот найдешь себе какого-нибудь мужа,
он и будет протекать на покрывало.
*
Вот и прожили мы больше половины.
Как сказал мне старый раб перед таверной:
"Мы, оглядываясь, видим лишь руины".
Взгляд, конечно, очень варварский, но верный.
Был в горах. Сейчас вожусь с большим букетом.
Разыщу большой кувшин, воды налью им...
Как там в Ливии, мой Постум, – или где там?
Неужели до сих пор еще воюем?
*
Помнишь, Постум, у наместника сестрица?
Худощавая, но с полными ногами.
Ты с ней спал еще... Недавно стала жрица.
Жрица, Постум, и общается с богами.
Приезжай, попьем вина, закусим хлебом.
Или сливами. Расскажешь мне известья.
Постелю тебе в саду под чистым небом
и скажу, как называются созвездья.
*
Скоро, Постум, друг твой, любящий сложенье,
долг свой давний вычитанию заплатит.
Забери из-под подушки сбереженья,
там немного, но на похороны хватит.
Поезжай на вороной своей кобыле
в дом гетер под городскую нашу стену.
Дай им цену, за которую любили,
чтоб за ту же и оплакивали цену.
*
Зелень лавра, доходящая до дрожи.
Дверь распахнутая, пыльное оконце.
Стул покинутый, оставленное ложе.
Ткань, впитавшая полуденное солнце.
Понт шумит за черной изгородью пиний.
Чье-то судно с ветром борется у мыса.
На рассохшейся скамейке – Старший Плиний.
Дрозд щебечет в шевелюре кипариса.
Бродский
* * *
Ночью облачно, и звезды видно плохо,
Утром солнце в Адриатику глядится.
Все меняется - погода и эпоха,
Неизменна лишь текучая водица.
Волны ластятся прозрачной бирюзою -
Вот бы пить, да из-за соли дело скверно;
Воды моря этим схожи со слезою -
Тоже символ чистоты, что характерно.
Этот город был при Августе основан,
При Тиберии стеною опоясан,
Много раз с тех пор был переименован,
Но величием ни разу не наказан.
Что и правильно. Посмертному почету
Предпочесть курорт - полезно и приятно.
Об империи - какой уже по счету? -
Здесь никто не сожалеет, вероятно.
Тает лед, ржавеет сталь, крошится сланец,
Между пальцами течет песок из горсти.
Здесь встречаются италик и германец -
Не хозяева, не варвары, а гости.
И от Ромы далеко, и от Берлина...
До Триеста, правда, близко, но - граница.
Море смоет горечь городского сплина,
Ветер с шелестом перелистнет страницу.
Сочиняй тут хоть сонеты, хоть сонаты,
Что за время на дворе - не понимая:
Зреют медленно сентябрьские гранаты,
И желтеют одуванчики, как в мае.
Здесь античные разыгрывают сцены,
Но живут при католическом завете.
Что прочней - трава иль каменные стены?
Посмотрите на развалины - ответьте.
Горд строитель, тверд гранит, трава упряма,
Все меняется - пороки и святыни.
По-хорватски "право" означает "прямо",
Но - латиницей, как память о латыни.
Город мал, но тем решительней гордится
Черепками в Лету канувших мистерий.
Если выпало в провинции родиться,
То борись за разрушение империй.
Ведь тогда, на общем скромном антураже,
Даже мусор неким весом обладает...
Скоро осень. К октябрю пустеют пляжи,
И ночами все заметней холодает.
В ресторации гремит певец-холерик.
По-над морем плачет чайка по-сиротски.
Волны ласково подтачивают берег.
На рассохшейся скамейке - Joseph Brodsky.
Нестеренко